Неизвестно, по каким дорогам понеслась она. Он не мог, однакоже, отказаться от мысли искать её. В воображеньи его порхал этот сияющий смех и открытые уста с чудными рядами зубов. «Это блеск молнии, а не женщина», повторял он в себе, и в то же время с гордостью прибавлял: «Она римлянка. Такая женщина могла только родиться в Риме. Я должен непременно её увидеть. Я хочу её видеть, не с тем, чтобы любить её, нет, я хотел бы только смотреть на неё, смотреть на всю её, смотреть на её очи, смотреть на её руки, на её пальцы, на блистающие волосы. Не целовать её, хотел бы только глядеть на неё. И что же? Ведь это так должно быть, это в законе природы; она не имеет права скрыть и унести красоту свою. Полная красота дана для того в мир, чтобы всякой её увидал, чтобы идею о ней сохранял навечно в своём сердце. Если бы она была просто прекрасна, а не такое верховное совершенство, она бы имела право принадлежать одному, её бы мог он унести в пустыню, скрыть от мира. Но красота полная должна быть видима всем. Разве великолепный храм строит архитектор в тесном переулке? Нет, он ставит его на открытой площади, чтобы человек со всех сторон мог оглянуть его и подивиться ему. Разве для того зажжён светильник, сказал божественный учитель, чтобы скрывать его и ставить под стол? Нет, светильник зажжён для того, чтобы стоять на столе, чтобы всем было видно, чтобы все двигались при его свете. Нет, я должен её видеть непременно.
Николай Гоголь
